Коучинг. Международные программы
 | Очное обучение |  | Дистанционное обучение |  | Онлайн-обучение |  | Международный сертификат |
© 1997–2016, НОЧУ ВО «Московский институт психоанализа»
Лицензия 90Л01 № 0009535, рег. № 2466 от 16.11.2016 г.
Свидетельство о гос. аккредитации №2458 от 26.12.2016 г.
Для получения подробной информации о наличии и стоимости указанных услуг, пожалуйста, обращайтесь в приемную комиссию Московского института психоанализа по телефону: +7 495 933 26 83, +7 499 249 20 00, +7 985 275 15 55
Информация на данном сайте не является публичной офертой. При перепечатке текстовой информации и фотографий ссылка на сайт обязательна.
121170, Россия, г.Москва, Кутузовский проспект, д.34, стр.14;
тел.: +7 495 933 26 83, +7 495 782 34 43
Для получения подробной информации о наличии и стоимости
указанных услуг, пожалуйста, обращайтесь в приемную
комиссию Московского института психоанализа по телефону:
+7 495 933 26 83, +7 499 249 20 00, +7 985 275 15 55
© 1997–2020, НОЧУ ВО «Московский институт психоанализа»
Лицензия 90Л01 № 0009535, рег. № 2466 от 16.11.2016 г.
Свидетельство о гос. аккредитации №2458 от 26.12.2016 г.
Информация на данном сайте не является публичной офертой.
При перепечатке текстовой информации и фотографий ссылка
на сайт обязательна.
Институт Психотерапии и Клинической Психологии
Система обучения Института включает:
обучение по программам дополнительного профессионального образования ( усовершенствование, повышение квалификации, переподготовка ) специалистов в очном и дистанционном формате
Показать полностью.
дополнительные виды обучения сверх учебного плана по образовательным программам дополнительного профессионального образования ( курсы, практические занятия, семинары, тренинги, вебинары, онлайн курсы и др.)
обучение по отдельным образовательным программам, направленным на повышение образовательного уровня обучающихся (студентов, аспирантов, слушателей).
ПОСЛЕДИПЛОМНОЕ ОБУЧЕНИЕ ВРАЧЕЙ, ПСИХОЛОГОВ, ПЕДАГОГОВ, СОЦИАЛЬНЫХ РАБОТНИКОВ и др.
Краткосрочные семинары и тренинги, длительные программы по различным направлениям психотерапии, клинической психологии и применению их в клинике и частной практике.
Первичная специализация (профессиональная переподготовка) по психотерапии.
Последипломная переподготовка (в Москве и регионах) психологов, педагогов-психологов, бакалавров психологии, студентов 4, 5-го курсов факультетов психологии (параллельно с основным обучением) по специальности «Клиническая психология» для работы в системе здравоохранения и частной практики с различными специализациями.
ДОКУМЕНТЫ ПО ИТОГАМ ОБУЧЕНИЯ
Удостоверение о повышении квалификации выдается после единовременного прохождения более 72 час. обучения
Удостоверение о повышении квалификации с вкладышем выдается при прохождении обучения свыше 120 час. обучения в течение одного учебного года. Это правило не распространяется на документы по итогам длительных программ, которые выдаются после прохождения всей программы, и возможно суммирование часов обучения, набранных в течение 2-3 лет.
Диплом о профессиональной переподготовке на право ведения нового типа деятельности без присвоения квалификации выдается при прохождении программ свыше 250 час к диплому прилагается вкладыш с указанием предметов и часов.
Диплом о профессиональной переподготовке с присвоением квалификации выдается при прохождении программ свыше 1000 час к диплому прилагается вкладыш с указанием предметов и часов.
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ И ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКАЯ ПОМОЩЬ
Центр психологической консультации «Псиград» — Практическое применение индивидуального и организационного консультирования.
Институт Психотерапии и Клинической Психологии запись закреплена
Вы уже подписались на нашу рассылку?
Нет? Не забудьте это сделать!
Подписаться: https://vk.com/psyinst?w=app5748831_-2746809
Вы будете получать:
Показать полностью.
информацию об освободившихся местах на программы, вебинары и семинары за несколько дней до старта, которые отдаем с большими скидками
новости мира психологии
интересные факты об ученых, психологических явлениях
рассказы про эксперименты
подборку фильмов и книг
информацию о вакансиях.
- Все записи
- Записи сообщества
- Поиск
Институт Психотерапии и Клинической Психологии запись закреплена
Во время подготовки поста мы встретили статью семейного психотерапевта Люси Львовны Микаэлян, опубликованную в Журнале практической психологии и психоанализа. Тема Беслана крайне опасная для обсуждения в соцсетях. Но мы рискнем.
Показать полностью.
“В этой статье я хотела бы поделиться опытом работы с двумя семьями, пострадавшими от террористического акта в Беслане. Мы встречались в течение полутора месяцев (с конца сентября до ноября 2004 года) два раза в неделю в Российской детской клинической больнице (Москва).
Я сосредоточусь на том, что было для меня трудно, и что помогло с этими трудностями справиться. Мой рассказ задуман как ресурсная история.
Кем я была к сентябрю 2004 года. Мамой трех школьников (два старших — подростки), сторонницей гуманистических идеалов, другом детей, врагом насилия..
Мои отношения с профессией к сентябрю 2004 года. Пару месяцев назад я получила диплом о профессиональной переподготовке по психологическому консультированию и психокоррекции. Планировала продолжить свое обучение на кафедре системной семейной психотерапии. На тот момент у меня была в психотерапии первая и единственная клиентка. Опыта работы с семьями не было. С детьми тоже.
Но у меня была масса теоретических знаний из области психоанализа и системного подхода, о работе с травмой и утратой, об использовании рисуночных методов в детской психотерапии, а также опыт личной психотерапии в течение двух с половиной лет.
Разные психотерапевтические школы по-разному определяют роль терапевта во взаимодействии с клиентами. Мне была близка позиция нарративной психотерапии.
Работать с пострадавшими в Беслане предложила Инна Хамитова, преподаватель кафедры системной семейной психотерапии ИППиП, у которой я проходила собеседование на стажировку.
Я согласилась и сразу почувствовала ужас. Я боялась, что не смогу быть эффективным терапевтом, потому что не справлюсь со своими чувствами. Плюс тревога начинающего терапевта от самого факта наличия клиентов.
Они находились в инфекционном отделении: мама Светлана и ее сын Виталик, 8 лет. В захваченной школе были вместе все три дня, у обоих осколочные ранения. Виталик был мальчик как мальчик, под рубашкой перевязка, которая выглядела вполне «мирно».
Перед тем, как войти к ним в бокс, я постучала. Тут тонкий момент: эти люди не искали моей помощи, не просили меня к ним приходить, могли не захотеть со мной разговаривать. Признавая за ними право отказать, я постучала и сказала через дверь: «Здравствуйте, я психолог, можно к вам?» Получила разрешение и вошла.
Наша работа в эту и последующие встречи строилась следующим образом. Виталик рисовал, а я или комментировала его действия, или расспрашивала его (а кто это, а что он делает, какой у этого персонажа характер, что он любит, чего боится, как защищается от врагов, о чем мечтает).
Я старалась поощрять мальчика создавать целостные истории, соединяющие в себе прошлое, настоящее и будущее. Еще я обращала внимание на стратегии совладания со стрессовыми ситуациями у героев рисунков, стимулируя их более активную позицию (например, можно спрятаться, но можно и убежать).
Для меня было удивительно, что Виталик не выглядел травмированным ребенком. Его рисунки не были эмоционально нагруженными. Мама не замечала резких перемен в его поведении, привычках, эмоциональном состоянии. Больше всего мальчика расстраивали болезненные уколы, а хотел он поскорее перейти из инфекционного отделения в другое, где можно было бы играть с детьми.
После занятий с Виталиком я беседовала с его мамой. Светлана живет с сыном в доме матери. Там же ее младший брат с женой и тремя детьми. Большая кавказская семья.
Она была замужем, но ушла от мужа из-за его пьянства. Отношения в семье теплые, доверительные. Виталик особенно дружен со своим двоюродным братом, младшим, еще не школьником. Во время теракта никто из ближайших родственников не погиб. Светлана работает в сфере обслуживания.
1 сентября Светлана повела Виталика в школу. Не сразу поняла, что там происходит. Когда мужчина, размахивая автоматом, стал загонять детей и родителей в здание школы, она схватила этот автомат за дуло: «Чего своей пушкой размахался, тут дети, не видишь?». Боевик опустил оружие.
До встречи со Светланой моя субъективная картина была примерно такая. Жили себе люди, растили детей, жизнь шла в мирном режиме. Потом случился ужас. Три дня ужаса, после чего эти люди превратились в «жертвы теракта в Беслане», в травмированных людей, которым нужна помощь (медицинская, материальная, психологическая) и долгое время, чтобы научиться жить с громадным горем, которое на них обрушилось.
После бесед со Светланой я поняла, что там, в захваченной школе, тоже была жизнь, течение жизни не останавливалось. Террористы сначала вели себя нормально, а потом, под влиянием наркотиков совсем «озверели» (здесь и далее отражено Светланино видение происходящего). Был «добрый» боевик, который приносил детям попить, которого потом убили свои (может, это и стокгольмский синдром, для моей работы важна была реальность клиента).
Приходил Аушев, вывел мам с младенцами. Светлана с Аушевым состоит в дальнем родстве (как выяснилось, она на половину ингушка, и с этим связаны дополнительные страхи). Она могла бы сделать так, чтобы он заметил ее сына. Но как смотреть в глаза другим матерям, у которых дети останутся в спортзале — и Светлана промолчала.
Когда взорвалось, женщина прикрыла каким-то обломком стены своего сына, и так они и сидели до самого конца. Если бы не она, ребенок погиб бы в школе. Были дети без родителей, многие из них погибли.
Светлане было важно подчеркивать те моменты, когда она вела себя активно, боролась за жизнь своего ребенка и победила. Мальчик был ранен, мама тоже, обоим нужны были операции, их отправили во Владикавказ, а потом, благодаря Светланиным усилиям, в Москву.
В Светланиной семье были идеи о сверхконтроле: не отпускать мальчика одного никуда, ведь, с их точки зрения, то, что мама пошла провожать Виталика в школу — спасло ему жизнь.
С позиции системных семейных психотерапевтов, которую я разделяю, такое контролирующее поведение взрослых, если оно закрепится в семье, осложняет процесс сепарации детей и родителей и поэтому дисфункционально. Но для Светланы и ее мамы тема заботы и оберегания Виталика на тот момент придавала смысл их жизни и наполняла ее понятными конкретными делами (ходить везде вместе, например). Поэтому я не стала обсуждать с ними проблему сепарации, боясь повысить их тревогу.
Беседы с этой семьей научили меня, что если самой не бояться касаться страшных тем, то люди начинают говорить, и это происходит естественно. У меня был страх, как я буду расспрашивать о подробностях — у людей в сердцах рана, а я веду себя как любопытный папарацци.
Для людей, переживших травмирующее событие, полезно рассказывать «как все было» постороннему человеку, не вовлеченному в это событие. Так они пытаются справиться с последствиями травмы.
Жизнь внутри травмирующего события имеет временное измерение. Если говорить о том, что было сначала, а что потом, что человек делал, думал, какие решения принимал, то мы работаем на восстановление целостности жизненного потока.
Я рада, что познакомилась со Светланой. У меня в голове (или в сердце) есть такая «копилка для жизнеутверждающих историй». Теперь в нее добавилась история этой героической и «непафосной» женщины.
Я изменила имена из соображений профессиональной этики. Во время встреч я не вела записей, так что мой рассказ — это не документированные клинические случаи, а истории из памяти”.
Описание работы Люси Микаэлян со второй семьей не поместилось в пост.
Если вам важно прочитать полный текст статьи, маякните в комментариях, в начале следующей недели вышлем ссылку.